25 Рассказ второго календера (ночи 12–14)
Тогда выступил вперёд второй календер и поцеловал Землю и сказал: «О госпожа моя, я не родился кривым, и со мной случилась удивительная история, которая, будь она написана иглами в уголках глаза, послужила бы назиданием для поучающихся. Я был царём, сыном царя, и читал Коран согласно семи чтениям и читал книги и излагал их старейшинам наук и изучал науку о звёздах и слова поэтов и усердствовал во всех науках, пока не превзошёл людей моего времени, и мой почерк был лучше почерка всех писцов. И слава обо мне распространилась по всем областям и странам и дошла до всех царей, и обо мне услышал царь Индии и послал к моему отцу, требуя меня, и отправил отцу подарки и редкости, подходящие для царей. И мой отец снарядил меня с шестью кораблями, и мы плыли по морю целый месяц, и, достигши берега, мы вывели коней, которые были с нами на корабле, и нагрузили подарками десять верблюдов и немного прошли. И вдруг, я вижу, поднялась и взвилась пыль, так что застлала края земли, и через час дневного времени пыль рассеялась, и из-за неё появились пятьдесят всадников – хмурые львы, одетые в железо. И мы всмотрелись в них и видим – это кочевники, разбойники на дороге, и когда они увидели, что нас мало и с нами десять верблюдов, нагруженных подарками для царя Индии, они ринулись на нас и выставили перед нами острия своих копий. И мы сделали им знаки пальцами и сказали им: «Мы посланцы великого царя Индии, не обижайте же нас!» Но они ответили: «Мы не на его Земле и не под его властью», – и они убили часть слуг, а остальные бежали, и я бежал, после того как был тяжело ранен. Кочевники отобрали у меня деньги и подарки, бывшие с нами, а я не знал, куда мне направиться, и был я велик и сделался низким. Я шёл, пока не пришёл к вершине горы, и приютился в пещере до наступления дня, и продолжал идти, пока не достиг города, безопасного и укреплённого, от которого отвернулся холод зимы и обратилась к нему весна с её розами. И цветы в нем взошли, и реки разлились, и защебетали в нем птицы, как сказал о нем поэт, описывая его:
Во граде том для живущих нет ужаса, И дружбою безопасность с ним связана, И сходен он с дивным садом разубранным, И жителям очевидна красота его.
Я обрадовался, что достиг этого города, так как утомился от ходьбы, и меня одолела забота, и я пожелтел, и моё состояние расстроилось, так что я не знал, куда мне идти. И я проходил мимо портного, сидевшего в лавке, и приветствовал его, и он ответил на моё приветствие, сказавши: «Добро пожаловать!» – и был со мною приветлив и обласкал меня и спросил, почему я на чужбине. И я рассказал ему, что со мной случилось, с начала до конца. Портной огорчился за меня и сказал: «О юноша, не открывай того, что с тобою, – я боюсь для тебя зла от царя этого города: он величайший враг твоего отца и имеет повод мстить ему».
Потом он принёс мне еду и напитки, и я поел, и он поел со мною, и я беседовал с ним весь вечер. Он отвёл мне место рядом со своей лавкой и принёс нужную мне постель и одеяло, и я провёл у него три дня, а потом он спросил: «Не знаешь ли ты ремесла, чтобы им зарабатывать?» – «Я законовед, учёный, писец, счётчик и чистописец», – ответил я, но портной сказал мне: «На твоё ремесло нет спроса в наших землях, и у нас в городе нет никого, кто бы знал грамоту или иную науку, кроме наживы». – «Клянусь Аллахом, – сказал я, – я ничего не Знаю сверх того, о чем я сказал тебе». Тогда портной сказал: «Затяни пояс, возьми топор и верёвку и руби дрова в равнине. Кормись этим, пока Аллах не облегчит твою участь, и не дай им узнать, кто ты, – тебя убьют». Он купил мне топор и верёвку и отдал меня кому-то из дровосеков, поручив им обо мне заботиться, и я вышел с ними и рубил дрова целый день. И я принёс на голове вязанку и продал её за полдинара, и часть его я проел, а часть оставил, и я провёл в таком положении целый год.
А через год я однажды пришёл, по своему обычаю, на равнину и углубился в неё и увидел рощу, где было много дров. И я вошёл в эту роту и, найдя толстый корень, стал его окапывать и удалил с него землю, и тут топор наткнулся на медное кольцо, и я очистил его от земли, и вдруг вижу – оно приделано к деревянной опускной двери! Я поднял её, и под ней оказалась лестница, и я сошёл по этой лестнице вниз и увидел дверь и, войдя в неё, очутился во дворце, прекрасно построенном, с высокими колоннами. А во дворце я нашёл молодую женщину, подобную драгоценной жемчужине, разгоняющую в сердце горе, заботу или печаль, чьи речи утоляют скорби и делают безумным умного и рассудительного, – высокую ростом, с крепкой грудью, нежными щеками, благородным обликом и сияющим цветом лица, и лик её светил в ночи её локонов, а уста её блистали над выпуклостью груди, подобно тому, как сказал о ней поэт:
Черны её локоны, и втянут живот её,
А бедра – холмы песку, и стан – точно ивы ветвь.
И ещё:
Четыре тут для того лишь подобраны,
Чтоб сердце мне в кровь изранить и кровь пролить:
Чела её свет блестящий и пряди ночь,
И розы ланит прелестных, и тела блеск.
И, посмотрев на неё, я пал ниц перед её творцом, создавшим её столь красивой и прелестной, а девушка взглянула на меня и сказала: «Ты кто будешь: человек или джин?» – «Человек», – сказал я, и она спросила: «А кто привёл тебя в это место, где я провела уже двадцать пять лет и никогда не видала человека?» И, услышав её слова (а я нашёл их сладостными, и она захватила целиком моё сердце), я сказал ей: «О госпожа моя, меня привели сюда мои звезды для того, чтобы рассеять мою скорбь и Заботу». И я рассказал ей, что со мною случилось, от начала до конца, и она огорчилась моим положением и заплакала и сказала: «Я тоже расскажу тебе свою историю. Знай, что я дочь царя ЭФатамуса, владыки Эбеновых островов. Он выдал меня за сына моего дяди, и в ночь, когда меня провожали к жениху, меня похитил нфрит по имени Джирджис нбн Раджмус, внук тётки Иблиса, и улетел со мною и опустился в этом месте и перенёс сюда все, что мне было нужно из одежд, украшений, материй, утвари, кушаний и напитков и прочего. И каждые десять дней он приходит ко мне один раз и спит здесь одну ночь, а потом уходит своей дорогой, так как он взял меня без согласия своих родных. И он условился со мною, что, если мне что-нибудь понадобится ночью или днём, я коснусь рукою этих двух строчек, написанных на нише, и не успею убрать руку, как увижу его подле себя. Сегодня четыре дня, как он приходил, и до его прихода осталось шесть дней. Не хочешь ли ты провести у меня пять дней и потом уйти, за день до его прихода?» – «Хорошо, – сказал я, – прекрасно будет, если оправдаются грёзы!»
И она обрадовалась и поднялась на ноги и, взяв меня За руку, провела через сводчатую дверь и прошла со мною в баню, нарядную и красивую. И, увидев её, я снял с себя одежду, и женщина тоже сняла, и я вымылся и вышел, а она села на скамью и посадила меня рядом с собою. Потом она принесла мне сахарной воды с мускусом и напоила меня, а затем подала мне еды, и мы поели и поговорили. А после этого она сказала: «Ляг и отдохни, ты ведь устал». Я лёг, о госпожа моя, и забыл о том, что со мной случилось, и поблагодарил её. А проснувшись, я увидел, что она растирает мне ноги, и помолился за неё, и мы сели и немного поговорили. И она сказала: «Клянусь Аллахом, моя грудь был стеснена, так как я здесь одна под землёй и двадцать пять лет никого не видала, кто бы со мною поговорил. Хвала Аллаху, который послал тебя ко мне! О юноша, не хочешь ли ты вина?» – спросила она потом, и я сказал: «Подавай!» И тогда она направилась в кладовую и вынесла старого, запечатанного вина. И она расставила зелень и проговорила:
«Если б ведом приход ваш был, мы б устлали
Кровью сердца ваш путь и глаз чернотою.
И постлали б ланиты вам мы навстречу,
Чтоб лежала дорога ваша по векам».
Когда она окончила стихи, я поблагодарил её, и любовь к ней овладела моим сердцем, и моя грусть и забота покинули меня, и мы просидели за беседой до ночи, и я провёл с нею ночь, равной которой не видел в жизни. А утром мы проснулись и прибавляли радость к радости до полудня, и я напился до того, что перестал себя сознавать. И я встал, покачиваясь направо и налево, и сказал ей: «О красавица, пойдём, я тебя выведу из-под земли и избавлю от этого джинна!» Но женщина засмеялась и воскликнула: «Будь доволен и молчи! Из каждых десяти дней день будет ифриту, а девять будут твои». И тогда я воскликнул, покорённый опьянением: «Я сию минуту сломаю эту нишу, на которой вырезана надпись, И пусть ифрит приходит, чтобы я убил его! Я привык убивать ифритов!»
И, услышав мои слова, женщина побледнела и воскликнула: «Ради Аллаха, не делай этого! – и произнесла:
Если дело несёт тебе злую гибель,
Воздержаться от дел таких будет лучше. –
А потом сказала:
К разлуке стремящийся, потише! –
Ведь конь её резв и чистой крови.
Терпи! Ведь судьба всегда обманет,
И дружбы конец – всегда разлука»
Но когда она окончила говорить стихи, я не обратил на её слова внимания и сильно ударил ногою о пишу…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.