264 Двести восьмая ночь
Когда же настала двести восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Камар-азЗаман окончил говорить стихи и отдохнул, он вошёл в городские ворота, не зная, куда направиться. Он прошёл город насквозь, с начала до конца (а вошёл он в ворота, ведшие из пустыни), и шёл до тех пор, пока не вышел из морских ворот, и никто его не встретил из жителей города (а город был на берегу моря). И Камар-аз-Заман вышел из морских ворот и все шёл, пока не дошёл до городских садов и рощ. Он вошёл под деревья и пошёл дальше и, придя к одному саду, остановился у ворот.
И к нему вышел садовник и поздоровался с ним, и Камар-аз-Заман ответил на его приветствие, а садовник сказал ему «Добро пожаловать! – и воскликнул! – Слава Аллаху за то, что ты пришёл нетронутый жителями этого города! Войди же скорее в сад, пока тебя не увидал никто из его обитателей!»
И тогда Камар-аз-Заман вошёл в этот сад, потеряв разум, и спросил садовника: «Что за история с жителями этого города и в чем дело?» И садовник ответил: «Знай, что здешние жители все маги. Ради Аллаха, расскажи мне, как ты пришёл в это место и какова причина твоего прихода в нашу страну».
И Камар-аз-Заман рассказал садовнику обо всем, что с ним случилось, с начала до конца, и садовник до крайности изумился и сказал: «Знай, о дитя моё, что страны ислама далеко отсюда, и от них до нас четыре месяца пути по морю, а по суше так целый год. У нас есть корабль, который снимается раз в год и уезжает с товарами к берегам земель ислама, и отсюда он едет в море Эбеновых островов, а оттуда к островам Халидан, где царствует царь Шахраман».
Тут Камар-аз-Заман немного подумал и понял, что самое подходящее для него жить в саду, у садовника, и работать у него в помощниках. «Возьмёшь ли ты меня к себе помощником в этот сад?» – спросил он садовника, и тот сказал: «Слушаю и повинуюсь!» И садовник научил его, как отводить воду к грядкам и к деревьям, и Камараз-Заман принялся отводить воду и обрезать траву косою. И садовник одел его в короткий голубой кафтан до колен, и Камар-аз-Заман остался у него, поливая кусты и плача обильными слезами. И не имел он покоя ни ночью, ни днём, так как был на чужбине, и о возлюбленной своей говорил он стихотворения. И среди того, что он сказал, были такие стихи:
Обет вы давали нам – исполните ли его?
И слово сказали вы – поступите ли вы так?
Не спали мы – так велит нам страсть, – когда спали вы,
А спящие не равны с неспящими никогда.
Мы знали и раньше, – страсть свою вы таить могли,
Но сплетник вас подстрекнул, сказав, и сказали вы.
Возлюбленные души – ив гневе и в милости,
Что с вами бы ни было, вы цель моя, только вы!
Есть люди, кому вручил я дух мой измученный,
О, если бы сжалились и милость явили мне.
Не всякое око ведь, как око моё, горит,
И любит не всякая душа, как моя душа.
Жестоки вы были и сказали: «Любовь ведь зла!»
Вы правы, так сказано и было, да правы вы.
Спросите влюблённого – вовек не нарушит он
Обета, хотя б огонь в душе и пылал его,
И если противник мой в любви меня судит сам –
Кому я посетую, кому я пожалуюсь?
И если бы не был я любовью разорён,
То сердце моё в любви безумным бы не было.
Вот что было и случилось с Камар-аз-Заманом, сыном паря Шахрамана. Что же касается его жены Ситт Будур, дочери царя аль-Гайюра, то она, пробудившись от сна, стала искать своего мужа, Камар-аз-Замана, и не нашла его. И она увидала, что её шальвары развязаны, и, посмотрев на узелок, к которому был прикреплён камень, увидела, что он развязан, а камень исчез. «О диво Аллаха, – подумала она, – где мой муж? Он, кажется, взял камень и ушёл, не зная, какая в камне тайна. Узнать бы, куда это он ушёл! Но, наверное, случилось диковинное дело, которое заставило его уйти, – иначе он не мог бы расстаться со мною ни на минуту. Прокляни Аллах этот камень и прокляни час его создания!»
Потом Ситт Будур подумала и сказала про себя: «Если я выйду к людям и осведомлю их об исчезновении моего мужа, они позарятся на меня. Здесь непременно нужна хитрость». И она поднялась и надела одежду своего мужа, Камар-аз-Замана, и надела такой же тюрбан, как его тюрбан, и обулась в сапоги, и накрыла лицо покрывалом, а потом она посадила в свои носилки невольницу и, выйдя из шатра, кликнула слуг. И ей подвели коня, и она села верхом и велела погрузить тяжести и, когда они были погружены, приказала трогаться, и они выступили. Так Будур скрыла это дело, и никто не усомнился, что это Камар-аз-Заман, так как она походила на него и станом и лицом.
И Будур со своими людьми ехала, не переставая, в течение дней и ночей, пока они не приблизились к городу, выходившему к солёному морю. И тогда она остановилась в окрестностях города и велела разбить палатки в этом месте, для отдыха, а затем расспросила об этом городе, и ей сказали:
«Это Эбеновый город, владеет им царь Арманус, а у него есть дочь по имени Хаят-ан-Нуфус…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.